Интервью с актером и режиссером в связи с выходом фильма «Кунанбай». Оригинал интервью на казахском языке читайте здесь.
В прошлом году один человек рассказал мне, что ведутся съемки фильма о Кунанбае. Когда стало известно, что режиссером выступил Досхан Жолжаксынов, я, до этого смотревший его первую работу «Біржан сал», сильно заинтересовался и задумал провести интервью с ним. Поиски информации о фильме в интернете к успеху не привели. Пока я узнавал номер его телефона, пытался с ним связаться, прошло несколько месяцев. Однажды я вышел из дома и встретил Досхан ага у своего подъезда. Мы договорились об интервью и вот, сегодня предлагаю вашему вниманию беседу об искусстве, кино и роли личности в истории.
— Досхан ага, в прошлом году я услышал о том, что вы снимаете кино о Кунанбае и мне захотелось взять у вас интервью. Первый вопрос касается того, что сподвигло вас снять фильм о Кунанбай хаджи?
— Как в искусстве для исполнителя и театра важен репертуар, так и для каждого кино тема представляет важное значение. Если завтра получится хорошая картина, то это на семьдесят процентов благодаря выбранной теме. От выбора темы зависит, понравится фильм зрителю или нет. Сейчас много чего происходит. Иногда трудно сразу понять, чего желает зритель, поскольку у него изменилось предпочтение. Тем не менее, сегодня, когда мы приходим в себя, ты стараешься находить темы, которые касаются нашего исторического прошлого, национальной особенности, которые способны повлиять на сознание народа. Кунанбай – это неизведанная тема, даже в кино она не раскрыта. Разумеется, мы помним о вкладе Мухтара Ауэзова в нашу литературу. Что касается кино, то Кунанбай появлялся лишь в фильме «Абай» в нескольких эпизодах, больше ничего не было. Казахи в долгу перед Кунанбаем за такого сына, как Абай. Абай появился на свет, когда Кунанбаю было сорок лет. К моменту рождения сына Кунанбай успел совершить множество благих дел. Именно поэтому только Кунанбай мог служить примером для подражания Абаю. Наверное, благодаря тому, что Абай впитывал в себя его воспитание и мудрость, ему удалось создать выдающиеся произведения во второй половине своей жизни. Абай подытожил опыт, накопленный им в детстве.
Поэтому мы должны были остановиться на этой теме. Конечно, я переживал. У Ауэзова уже есть Кунанбай, как же быть нам? Мы приблизи Кунанбая к жизни. Показали как человека, не лишенного слабостей, показали как бия, как мыслящего человека. Я не говорю, что у Ауэзова Кунанбай получился не мыслящим. Мы хотели показать Кунанбая, на глаза которого наворачивались слезы от переживаний, Кунанбая, которого могла разбить депрессия, не тирана, обладающего властью, а мудрого ага-султана.
В фильме есть момент, когда перед казнью Кодара и Камки к нему прискакал вестник. «Кунеке, весь аул Кодара скачет сюда на конях», — предупреждает он Кунанбая. Тогда он отвечает ему: «Даже если мой покойный дед Ыргызбай восстанет из мертвых!» Под этими словами кроется большая мудрость. Поэтому мы выбрали Кунанбая. Кроме того, нужно это признать, вклад моего друга Таласбека Асемкулова касательно восстановления исторических особенностей и казахского языка был неоценим. Образно говоря, ему удалось воздвигнуть памятник Кунанбаю. Вот поэтому мы выбрали эту тему, разобрали ее и довели работу до конца.
— Когда я был школьником, в начале 2000-х годов учительница по казахской литературе говорила, что образ Кунанбая в романе-эпопее «Путь Абая» был искажен в силу конъюнктуры того времени. Затем у меня был период поисков, в ходе которого я ознакомился с большим количеством литературы, и убедился в том, что она была права. Например, Янушкевич, гостивший в ауле Кунанбая, отмечает его мудрость, упоминает о том, что он хорошо знал нормы степи и шариата, наизусть знал все нормы законодательства царской власти и к нему за помощью обращались люди из далеких аулов.
В советское время мы были вынуждены показать Кунанбая злодеем, но с обретения независимости прошло уже больше двадцати лет. Говоря по правде, вы первый, кто решил представить настоящего Кунанбая широкой публике. Почему же раньше этого никто не сделал? Почему Кунанбай обращается к зрителю только сегодня?
— Ты прав. Сегодня мы получили возможность свободно исследовать многие вещи, которые до этого были зарыты в недрах истории. Все это благодаря нашей независимости. Если хотите, благодаря Главе государства. Мы живем в эпоху, когда восстают из пепла и оживают погибшие. Наш долг сегодня – без страха расставить все по местам. Я задумываюсь над тем, насколько все это важно для будущих поколений, потому что мы можем упустить время. Иногда я думаю, возможно, у фильма «Біржан сал» было бы другое значение, сними его на десять лет раньше. Если говорить о «Кунанбае», то в те годы у нас не было возможности выйти на архивы. Нам приходилось довольствоваться Кунанбаем-властителем. Надо признать, что прежняя система нас запугала. Каких только трудностей у нас не было. Нам приходилось считаться с чужим мнением. Мы боялись самих себя. Враг не на чужбине, он был среди нас. Поэтому верно то, что в нас был страх.
Сейчас ситуация меняется. Какая замечательная книга «Кунанбай» получилась у Турсына Журтбая, в которой буквально каждый шаг героя описан. Сведений о Кунанбае, на самом деле, не так уж и много. Есть упоминания у Янушкевича, истории, переданные старцами. Когда я снимал фильм, многие писали мне о Кунанбае, приводили рассказы о его славных делах. Затем уже интересовались у меня, все ли вошли в фильм. Разумеется, тяжело все это включить в час сорок минут. Тем не менее, такие моменты придавали сил. Кунанбай не был врагом народа. Но тот образ у Ауэзова, который сложился под давлением эпохи, продолжает жить по сей день. Если спросить у нынешных школьников и образованных людей, кто такой Кунанбай, они ответят, что худшего злодея не было. Наш долг, вернуть настоящего Кунанбая, ведь это прежде всего отец Абая. Если же он был плохим, то как сложился Абай? Разумеется, хороший рождается от плохого, плохой – от хорошего, но когда мы говорим об Абае и Кунанбае, мы не можем руководствоваться такими словами. Иначе где наша честь?
— Это второй ваш фильм, в котором вы выступили также как режиссер. Первым был «Біржан сал». В обоих из них вы исполнили главную роль. Скажите, это была исповедь, либо же вы вынашивали в себе образы Биржана и Кунанбая настолько долго, что никто, кроме вас, не смог бы справиться с ролями?
— Я все еще не решаюсь назвать себя режиссером. Я прежде всего актер. Я пропустил актерство через все свое тело. Удалось ли мне чего-нибудь достичь – оставим на суд зрителей. Но я не хочу ронять свою гордость, потому что предан работе и честно служу профессии. С малых лет я приобщился к искусству, это правда. В четыре года овладел игрой на домбре. С тех пор, как себя помню, рос на песнях отца, на его словах, в его окружении. Моя мать тоже не была простым человеком. Искусство стало моим знаменем, движущей силой в сердце, оно до сих пор ведет меня по жизни. Если кто-то вздумает упрекнуть меня, то почему он сам не снял этот фильм? Если бы у меня не получалось, тогда другое дело. Если бы я отдал тему другому режиссеру, смог бы он передать мою задумку? Тоже спорный вопрос.
Биржан сал является для меня жизненной позицией. Я до этого нигде не говорил об этом. Благодаря Биржану мой отец был сері (представитель песенного и поэтического искусства — Б.Б.). Все его окружение было предано духу серілік. Отец был поэтом-испровизатором. Он приезжал до областного центра. Его песни слушал великий Жусупбек Елебеков, он хотел забрать отца в Алматы, но отец сказал ему «как на это посмотрит партия?» и не поехал. Люди, которые слышали пронзительный голос отца, говорили, что он доносился далеко. Видно, отец был хорошим певцом. Все это отозвалось в моем сердце, так я сформировался. И поэтому отдать другому выстраданные вещи – это тоже хлопоты. Если бы у меня не получалось и люди говорили, что зря я взялся за дело, то это другой разговор. Если Биржан стал моей жизнеутверждающей позицией, то Кунанбай – моим трудом за последние пять-шесть лет. Мы уже преодолели возраст жігіт ағасы (50-60 лет), сделали шаг в сторону старости. Даст Бог, в этом году мне исполнится шестьдесят четыре года. Поэтому и мы сегодня чувствуем всю ответственность и тяжесть. Постарался потрудиться так, чтобы завтра не пришлось краснеть за работу. Разумеется, искусство не знает границ. Иногда думаешь, что можно было многие вещи показать иначе, но приходится считаться с такими факторами, как время и финансы.
— Досхан ага, я смотрел фильм «Біржан сал», «Кунанбая» обязательно посмотрю. Вы говорили об искусстве. По первому фильму из диалогов и песен в нем было видно, что в создание работы были вовлечены люди, преданные искусству. Я думаю, каждый режиссер желает, чтобы его творение посмотрело как можно больше людей. Сейчас время фильмов, в которых искусства, может быть, и мало, но у которых сильная реклама и продвижение. К примеру, скоро на экраны выходит фильм «Рэкетир 2», его обсуждают последние несколько лет, о нем уже пишут в СМИ. Создатели кино заинтересованы в привлечении зрительской аудитории, поэтому задолго до выхода фильма его сопровождает пиар-кампания. Это веление времени. Если говорить о «Кунанбае», мне кажется, вы слишком увлеклись искусством и упустили момент, когда нужно заблаговременно заинтересовать зрителя. Почему маркетинг у фильма получился слабым? «Кунанбай» прежде всего нужен молодому зрителю, однако из-за слабого продвижения фильма «рэкетиры» увлекут за собой молодежь.
— Верно. По двум этим фильмам я понял, что мы всегда проигрываем на одно очко. Я всегда поднимаю этот вопрос, но дело дальше не идет. Людям нужно давать установки каждый день. Почему вы это не делаете? Почему то не делаете? Почему афишу не нарисовали? Все это время я борюсь с этим. Что нужно делать в таких условиях? Как поступают другие? Я не знал всего этого. Поэтому приходится работать в неведении.
Что касается молодого зрителя. Это кино показывает ту среду, язык того времени, Кунанбая. Что это даст молодежи? Я думаю, само имя Кунанбая должно пробудить интерес в молодых людях. Надеюсь, придут и посмотрят кино те, кто читал «Путь Абая», кто хоть что-нибудь, да слышал о Кунанбае. Связь между матерью и сыном, как поступал Кунанбай на пути сохранения нации, его думы в бытность старшим султаном, препятствия на его пути, думаю, все это будет интересно зрителю. Я не хочу говорить, что фильм претендует на философию и пробудит национальный дух.
Мы должны показать Кунанбая таким, каким он был. Отцовские чувства к Абаю – философское решение фильма. И в Карауле, где мы делали премьеру, и в Семее посмотреть кино пришли школьники вместе с учителями. Некоторые приехали из Павлодара, Экибастуза, поднялись на трибуну и признались, что им нужен такой фильм с национальным содержанием. Дети в конце поблагодарили меня, сказали, что получили огромное впечатление. Это были учащиеся четвертого, пятого, шестого классов. Я был доволен. Не стал подробно спрашивать, какие впечатления они получили. Если бы даже спросил, им все равно было бы трудно ответить, потому что все это нужно выстрадать, обдумать. Надеюсь, что фильм не оставит равнодушным.
— Кунанбай был хаджи, обладал властью, прославился мудростью, был бием. Как вы думаете, может быть, среди сегодняшних людей не достает такого образа, когда в одном человеке сочеталось бы столько качеств? Есть ли созвучность между человеком нашего времени с Кунанбаем той эпохи?
— Здесь есть одна актуальная проблема. Во-первых, это честность перед народом. Я даже не говорю о служении народу. В фильме есть момент, когда Кунанбай в отчаянии произносит перед матерью: «Как управлять этим народом? Многие из моих предков были биями. И я сейчас обладаю властью. Но казахов понять не могу. Непокорный народ, который не молится. Будешь мягко держать, порежет руку, словно камыш, распустится. Будешь твердым — голову оторвет». На что Зере отвечает: «Этот народ привык следовать за власть имущим. Если твои дела и слова будут примерными, если ты не допустишь ошибок, твой народ таким же будет. И подчиненные твои будут такими же. Имей это ввиду». Тогда Кунанбай поднимает голову, смотрит на мать и погружается в думы. Затем Зере со словами «сынок, не проливай кровь понапрасну» наденет на его шею молитвенник. Мысль, которая заложена здесь, заключается в том, что правитель должен быть честным, чистым, справедливым, он не должен откладывать дела на завтра, а четко решать их сейчас, служить народу. Это и есть созвучность. Разумеется, Кунанбай допускал ошибки, применял насилие, но фильм не об этом. Мы выпускаем художественный фильм. Мы должны выпустить продукт, который подаст пример. На вопрос «что оно даст нации, обществу, правителям, молодежи?» мы приводим такие конкретные доводы. Наш довод – это наш персонаж. А наш персонаж – это Кунанбай. Кунанбай, который управлял, Кунанбай, который дослужился до звания хорунжий. Кунанбай, который неоднократно был под мерой заключения о невыезде, но не склонил голову, не утратил благородство. Если продолжать, то созвучности много можно найти. В том числе и применительно к нашей сегодняшней политике. Иногда я вынужден сдерживать язык. Кто знает, вдруг завтра за меня кто-то возьмется, у меня есть семья, родственники. Иначе высказал бы все, что думаю о том, какой нужно брать пример. Но предпочту на этом закончить.
— Существует пословица, которая гласит, что на готовое дело много критиков найдется. Вы сами к критике готовы?
— Какую бы эпоху ни взять, будь то эпоха Кунанбая, или же времена Чингисхана, наш народ не утерял некоторые свои негативные качества. Сменили чапаны, а в остальном такими же остались. Если бы люди высказывали справедливую критику, но нет, говорят так, будто только что сидели и пили чай с Кунанбаем или Биржаном. Не имея собственного представления, охочи до критики. Абай, рассуждая о том, почему казахи не чуратся плохих мыслей и плохих слов, приходит к выводу, что все из-за отсутствия дела. Праздный человек поступает так. Как в интернете. Грызутся и соревнуются. Все это из-за безделья и незанятости. На самом деле это показывает нас дикими, к тому же есть зависть. На этой почве и рождается критика. Я не слышал справедливой критики после «Біржан сал», и в этот раз ее не жду. Те, которые пишут, являются дилетантами. Пишут то, что видят. Критика ведь тоже дело не простое, тут нужно обладать знанием, теоретическим основанием. Они не понимают твоего фильма, твоей философии. К тому же относятся к твоему кино как к второсортному. Есть одна полненькая девица, которая пишет о кино. Такие люди улыбаются тебе в глаза, но считают, что «Біржан сал» и «Кунанбай» — второсортное кино. Они вопрошают, зачем это нужно снимать, надо же, по их мнению, создавать современные вещи. Об этом когда-то и Ермек Турсунов говорил. Вот такое у нас имеется нехорошее качество. Все эти вещи исходят из уст маргиналов. А мы из них делаем знамя. Никто не считается со зрителем, никто не хочет подойти к нему осознанно с точки зрения национального сознания. Поэтому, как бы не подвергали критике, я привык ко всякому. В 1971 году меня студентом взяли в театр, в дополнительную труппу. С тех пор я сталкивался со всевозможной критикой. Чего мы только не видели! Я уже спокойно ко всему отношусь.
После выхода фильма «Біржан сал» Акселеу Сейдимбек принес мне свою книгу «Қазақ шежіресі» и подарил ее перед всеми со словами: «Айналайын, Досхан, ты подарил такое кино, что можно тебя в лоб целовать!» В то же время Бекболат Тлеухан пустил пакостные разговоры, мол, «Акселеу сказал, что это кино – не кино» А сделал он это после того, как Акселеу ага не стало. Я не придал этому значения. Как-то при удобном случае до меня донесли, что Бекболат говорил такое, я сказал, что в фильме он увидел себя. В нем Биржан сал над могилой произносит следующие слова: «Дворцовый акын, дворцовый певец, боюсь, что он в сапогах займет почетное место. Боюсь, что уважаемая личность от искусства при этом останется у порога». Ужасные мысли. Будто были сказаны о нем, потому что в одно время он превратился в дворцового акына. Такие пакостные разговоры мне не нравятся. Если у человека хватает языка и ума, то пусть убедительно напишет. Завтра напишут в СМИ, не все их руководители являются сильными личностями. Возьмут и напишут ради своего существования. Поэтому на такое нельзя обижаться, если в этом они видят свое достижение, то я не обижаюсь. Собака лает, караван идет.
— Сталкивались ли с цензурой со стороны властей во время съемок фильма?
— Во время съемок «Кунанбая?»
— Да.
— Нет, во время съемок цензуры не было.
— Удалось ли вам реализовать все свои идеи?
— Надо сказать, что основные задумки были реализованы. Во время приезда в Карауыл и Семей на встрече с незнакомыми людьми произошел интересный случай. Есть один пожилой аксакал, потомок Ыргызбая. Всю жизнь писал и проработал в газетах. Сегодня ему то ли семьдесят восемь, то ли семьдесят девять. Он вышел на трибуну и произнес: «Сегодня день, когда родился Кунанбай. Я тронут сейчас настолько, что говорить не могу». Я хочу верить словам и трепету этих людей. Каким бы простым человеком он ни был, за ним столько лет жизни, мудрости, дум за судьбу нации. «Кунанбая» я отснял за месяц и восемнадцать дней. А «Біржан сал», который длится два часа, десять минут, я снимал три месяца. Это рекордные сроки. Все население Карауыла участвовало в массовых сценах. Нам много помогал аким Абайского района Турсынгазы Мусапирбеков, по просьбе Бердибека Сапарбаева местные граждане накрывали нам дастархан, кормили нас. Все это было помощью. Помогали юртами, конями, благодаря такой организации нам удалось завершить съемки за месяц и восемнадцать дней.
— Почему вы решили провести премьеру в ауле вблизи Семея?
— Мы не специально выбрали Карауыл местом для съемок фильма. Это священное место. Здесь родился Абай, властвовал Кунанбай. Во-первых, это природа. Природу нужно выбирать аутентичную. Мы не могли снимать в Кокшетау. Или же поехать в какой-нибудь песчаный аул. Во-вторых, это отношение аулчан, их неповторимая аура. Каждое утро наши уважаемые бабушки и аксакалы приходили ко мне со словами: «Айналайын, Досхан, мы здесь, чтобы почтить память Кунанбая». Это было движущей силой для меня. Чудом, которое придавало энергии каждый день. Я пожелал привезти кино сюда и провести его премьеру здесь, когда благодаря Всевышнему фильм будет готов. Бог исполнил мое пожелание, мы смогли привезти фильм в эти края.
Семей – это наш духовный центр, колыбель нашей духовности, потому что отсюда вышли Абай, Кунанбай, Шакарим, Мухтар Ауэзов. До начала съемок я ездил в Акшокы, на могилу Кунанбая, там зарезал скот, поставил три-четыре юрты, пригласил живых аксакалов и дал ас. Я устроил поминки по Кунанбаю, которые Абай не успел сделать. Я могу с гордостью об этом сказать. Затем в районном центре устроил байгу. Аксакалы выступали один за другим, рассказывали обо всем, дали благословение, и проводили со словами: «айналайын, пусть тебе сопутствует удача, мы поручили его тебе, давай встретимся через год. Возвращайся с хорошим фильмом». Поэтому я вернулся.
— И последний вопрос. Вы подарили народу образ Биржана. Теперь образ Кунанбая пойдет в народ. Чей образ вы сегодня вынашиваете внутри себя? Какие планы на будущее?
— После смерти выдающегося человека, чья душа болела за казахскую культуру, великого казаха Таласбека Асемкулова я словно осиротел. Будто потерял родного человека. Глава государства объявил о 550-летии Казахского ханства, стал инициатором празднования даты в этом году. Мы обо всем этом думали много лет назад. Такая была у нас позиция. Следующий наш проект мы обозначили «Аныракай». Вместе обдумывали его, покойный Таласбек даже успел внести свои ценные мысли в блокнот. К сожалению, я потерял Таласбека. Сегодня ни о чем не могу говорить, потому что ни в планах, ни в мыслях ничего нет. Я будто бы осиротел. Сложно сейчас о чем-либо говорить. Жизнь покажет.
— Досхан ага, спасибо за интервью!
— Спасибо тебе, айналайын Бахытжан!
