Goan #1
Диалог с российским туристом в индийском Гоа:
— Вы тоже поменяли тур в Турцию на Гоа?
— Нет, я из Казахстана, мы можем свободно летать в Турцию.
— Аа, точно, вам же не закрыли. А мы не поддерживаем террористов, которые сбивают наш самолет. Правильно, чтО мы будем летать к ним, если они сбивают нас? Этих мусульман вообще надо слать (О_О). Лучше будем свои курорты Крым и Сочи поднимать.
Так хотелось спросить, а что они тогда, собственно, делают в Гоа?
— А зачем вы тогда закрыли Египет? Ведь египтяне, насколько мне известно, не сбивали российский самолет?
— Ну… (пауза) Они не смогли обеспечить безопасность полета русским туристам.
— Если отталкиваться от этой логики, вы сами смогли обеспечить безопасность полета польскому президенту и высшему генералитету Польши под Смоленском? Польша не закрывалась.
Ничего не возразили. Разговор на этом был завершен.
Сложилось впечатление, что российские туристы в свете последних событий толпой хлынули в Гоа. Многие из них абсолютно не уважают других отдыхающих, пьют и орут ночами напролет. Но несмотря на это, Гоа — замечательное место для отдыха, особенно если правильно подобрать пляж.
Goan #2
Где-то на пятый день, когда безумные водители байков перестают внушать ужас, и ты знаешь, как отделаться от надоедливых приставал-торгашей барабанов, начинаешь скучать по своим. Странно, но даже объездив Гоа почти вдоль и поперек в течение недели, мы так и не встретили казахов. Наши обычно встречаются взглядами, потом как чужие спешат раствориться в толпе. Таких я любил отлавливать в Стамбуле и приветствовать как родного брата. Но в этот раз даже взглядов не было. Хотя торговцы, выкрикивающие при виде нас «Kazakhstan!», «Almaty!», подсказывали, что казахи тут частые гости.
На седьмой день было решено потратить вечер на прогулку по торговым рядам в Калангуте. Как обычно. Вдруг мы разминулись с парочкой азиатов. Супруга сказала, что прошли казахи. Я же посчитал, что это малайзийцы, поскольку не разобрал в их речи родных слов. Пока мы строили догадки, на обратном пути вновь встретились с ними.
— Казахи? — обратился к нам парень моего возраста.
— Да. Сендер ше?
— Мы калмыки.
— Впервые вижу калмыков.
— Я знаю, как приветствуют казахи — қалайсың?
Мы с супругой улыбнулись. Его звали Борисом, супругу — Дианой. Мне было интересно узнать об этом народе поближе. Все, что я знал о них, произошло двести пятьдесят лет назад.
Они, как и мы, праздно шатались по улочкам в тот вечер. Диана выторговывала коврик у индуса, супруг, как и все мужья, торопил ее. Его «Болшош» удивительно напоминал «Болшиш», как принято говорить у нас в западной части страны. Так же я знал, что наш бауырсақ — это калмыцкий борцог — буквально круглый шарик. Ну и помнил о калмыке-кавээнщике, чье имя так и не смог запомнить. На этом мои знания о народе исчерпывались.
Мы решили выпить по чашечке кофе. Диана демонстрировала удивительную начитанность, она была в курсе всех литературных новинок, поэтому я время от времени вмешивался в ее разговор с моей супругой. Глядя на нее, я понял, почему наши ханы были охотники до невест-калмычек.
Калмыки, выяснилось, о нас знают куда больше, чем я о них. Следят за нашим кинематографом: «Рэкетир» их впечатлил, «Кочевник» обидел. Борис был в курсе событий в нашей стране — слышал про Усенова, знал о том, как в Таразе парень совершил самоподжог. Диана слушала «МузАРТ» и еще какого-то пятидесятилетнего кюйши из Астаны, чье имя даже мне не было знакомо. Как она призналась, благодаря Мейрамбеку Беспаеву стала понимать казахский. Такая осведомленность калмыков натолкнула меня на мысль, а не ждут ли они часа, чтобы взять реванш? Это, конечно же, было шуткой. Мы вчетвером над ней славно посмеялись.
Свежеиспеченные друзья сетовали на то, что калмыки уже безнадежно обрусели, нет среди них единства и высказали версию, что Россия стравила две кочевые цивилизации. Было интересно узнать, что в Украине воюют калмыки.
— Калмыки вынуждены воевать ночью. Иначе как нас с раскосыми глазами выдашь за местное население? — произнес Борис.
По его словам, зарплата наемников составляет 200 тыс. рублей в месяц.
— Многие в цинковых гробах возвращаются, — грустно заключил он.
Я видел своими глазами грузовик с «грузом 200» в прошлом году по пути из Саратова в Волгоград. Наверняка, слова калмыка были правдой.
Мы расстались поздно ночью, когда голодные москиты не оставили на полузагорелых ногах живого места.
На следующий день мы наконец встретили казахов из Караганды. Но это будет уже другая история.
Goan #3
Продавцы в туристических странах, особенно с восточным менталитетом, — известный народ: глупо покупать у них что-либо, предварительно не поторговавшись. В Европе торговаться зачастую бесполезно, цены фиксированные, реакция продавцов на ваши попытки сбить цену варьируется от равнодушной улыбки до неподдельной обиды. Однажды в Испании оказался на ярмарке фермеров, хотел купить сыр, попросил скидку, продавец обиделся, посоветовал поехать в Марокко и там устраивать торги. В Турции торг доставляет огромное эстетическое удовольствие: турки могут даже обидеться, если ты заплатишь названную ими цену. Турецкие торговцы превратили процесс в театральное искусство. В стамбульском Гранд Базаре цены обычно накручены в 3-4 раза. До Гоа я считал, что это максимум, которую может себе позволить совесть торговца.
Иметь дело с гоанскими продавцами — удовольствие из сомнительных. Уличные торговцы неопрятны, назойливы, наглые, иногда на твой отказ почему-то предлагают купить марихуану. Но самое интересное — цены взвинчены в 7-10 раз!
Школьный курс по всемирной истории, книга «Шантарам» и умение делать выводы из разрозненных фактов не оставляли торгашам ни единого шанса опростоволосить туриста из Казахстана. Индия — это страна, в которой автоматизация труда усилит нищету среди и без того бедного населения. Миллионы людей заняты ремеслом, почти все вещи на торговых прилавках производятся вручную. Но в отличие от нас, хэнд-мейд у них должен стоить дешево. Потому что чем больше рабочих рук, тем дешевле стоимость продукции, произведенной этими руками. Плюс к этому в Индии до сих пор существует кастовая система, а по школьной программе выходило, что самая низшая каста — щудры — являлись чуть ли не рабами. Навряд ли торгаши выкупали у них безделушки, а иногда и достойные работы, за большие деньги. Так я рассуждал тогда и решил проверить это на практике.
Один уличный торгаш, увешанный барабанами разных размеров, три дня терроризировал нас. Наконец, устав от него окончательно, и почти убедившись в том, что без барабана нам не обойтись, я предложил ему 1500 тенге вместо 10 000 им потребованных. Он с удовольствием расстался с барабаном. Уже затем в аэропорту у одной американки я увидел такой же барабан. Спросил ее о цене и убедился, что американцы нифига не умеют торговаться.
Пожалуй, это было единственное навязанное приобретение в Гоа. В дальнейшем я называл самые смешные цены, чтобы отделаться от продавцов. Так, добротный гамак мог обойтись за 2000 тенге, хотя изначально за него просили 20 000, стильная футболка — за 1500 вместо 7500 и т.д.
Но есть одно качество, которое объединяет торгашей из Стамбула и Гоа — это страсть обсуждать политику. Почему-то к этой теме наиболее расположены гоанские продавцы из числа мусульман, которые составляют всего лишь 6% по штату. Все они из штата Кашмир, в Гоа — на сезонной работе. Пока супруга разглядывала сувениры, мы могли долго болтать о политике. Я узнал много чего нового и интересного.
С одним из них мы быстро подружились. Тридцатипятилетний Джахангир продавал изделия из золота и драгоценных камней. Он был первым, кто безошибочно повторил мое имя с первого раза. Я был удивлен, потому что индусы до этого ломали язык на моем имени. Джахангир (аналогия в казахском языке — Жәңгір, Жихангер) объяснил, почему ему было легко: в его деревне у подножия Гималаев, откуда он родом, много имен, схожих с казахскими — Бахит, Гульнар и т.д. Я удивился еще больше.
— Все просто. Несколько лет назад я встречался с казашкой. Ее звали Индирой, и она работала в посольстве. Мы расстались, потому что она не хотела оставлять карьеру, а я не мог оставить бизнес, который кормит моих родителей и братьев. Это была прекрасная девушка.
Его предки переселились в Индию из Персии. Он не скрывал свою неприязнь к арабам и американцам. И тех, и других называл ублюдками.
— В Гоа много арабов приезжают. И знаешь, что они у меня спрашивают в первую очередь? «Где зинахана?» Знаешь, что такое зинахана?
— Да, знаю.
— Это бордель. «Где шарапхана?» Bastards!
Продавцы-мусульмане в Гоа, если ты тоже мусульманин, сразу отключают опцию накрутки цены и называют настоящую, которая намного ниже, чем у других. И вежливо просят не торговаться, потому что они не могут заряжать брату и уже назвали самую минимальную стоимость. Джахангир в дальнейшем помогал подсказками и советами. Он даже дал свой байк на безвозмездное пользование, но я им не воспользовался из страха разбиться на дорогах Гоа.
Другой торговец, холеричный Мохаммед Салим, сорока пяти лет, торговал изделиями из дерева и камней.
— Are you muslim, my brother? — спросил он, пока мы разглядывали вырезанного из камня слона со слоником внутри.
— Alhamdulillah, yes, — отвечал я и видел, как у него загорались глаза от радости, будто он встретил дальнего родственника.
Мохаммед Салим также недолюбливал американцев, арабов, а также Россию и Израиль, и нынешнего президента страны Нарендру Моди.
— Он, как в свое время Горбачев, пиарится перед западными странами, он не бывает в Индии, колесит по миру, уже побывал в 76 странах! Любитель селфиться со всеми.
Тут я вспомнил, как он приезжал к нам недавно и что-то писал в твиттере на казахском.
— Он ненавидит мусульман. Когда в 2002 в Гуджарате индусы вырезали десятки тысяч мусульман, а там были старики и беременные женщины, которым вспарывали животы, Моди был министром в этом штате. Он ничего не сделалғ чтобы защитить нас. В этом году в Кашмире было сильное наводнение, пострадали 40 тысяч домов, в том числе и мой. Многие государства были готовы протянуть руку помощи нам, но Моди отказался от нее, сославшись на то, что правительство Индии самостоятельно ликвидирует последствия стихийного бедствия. Однако он опять ничего не сделал. И многие мусульмане в Кашмире погибли. Арабы кичатся тем, что только они настоящие мусульмане, и не признают других за настоящих. Посмотрите: разве они помогают Палестине? Нам здесь нелегко. В Гоа другой менталитет, тут туристы и это незаметно, но в других штатах нам не позволяют есть говядину. Если мы зарежем корову, индусы убьют нас. Они убьют нас, если мы будем одеваться по-мусульмански.
— А разве арабы не в курсе того, как тут притесняют мусульман?
— Разумеется, им известно все. Но Моди поставляет арабам молоденьких девственниц, и арабы закрывают на это глаза. Также, как и на зверства против мусульман в Мьянме. Bastards!
От Мохаммеда Салима я впервые узнал, что Кашмир до 1947 года был независимой страной.
— Американцы играют в большую политику. Скорей всего, лет через 20-30 Индия станет державой, — продолжал он. — Поэтому в интересах США поддерживать конфликт в Кашмире, чтобы ослаблять Индию с подбрюшины. Но они также продают оружие пакистанцам, чтобы мы могли у них перекупать его, хотя они напрямую нас не хотят поддерживать.
Индийцы очень хорошо владеют английским, но почему-то именно у мусульманской части отсутствует жуткий акцент, свойственный индусам. В те мгновенья я вспоминал своего педагога Гульсум Сеильхановну за то, что в университетские годы выработала во мне хороший политический лексикон на английском языке.
На фото счастливый казах и тот самый торговец по имени Джахангир.
